the end

Действительно, сколько и я мог заметить, у баб индивидуализм развит еще более, чем у мужиков, бабы еще эгоистичнее, еще менее способны к общему делу - если это дело не общая ругань против кого-либо, - менее гуманны, более бессердечны. Мужик, в особенности если он вне дома, вне влияния баб, еще может делать что-нибудь сообща; он не так считается в общей работе, менее эгоистичен, более способен радеть к общей пользе двора, артели, мира, жить сообща, а главное - мужик не дребезжит, не разводит звяк, не точит. Мужик надеется на свой ум, на свою силу, способность к работе. Баба не надеется ни на ум, ни на силу, ни на способность к работе, баба все упование свое кладет на свою красоту, на свою женственность, и если раз ей удалось испытать свою красоту - конец тогда.

 стр 272

many facets of f

МНОГОЛИКИЙ ФЕМИНИЗМ

Дмитрий ЖВАНИЯ, кандидат исторических наук

Социализм и «политики идентификаций» (феминизм, ЛГБТ-движение, национальные объединения) – лекция на эту тему стала первой в рамках проекта Академии социал-демократии в Санкт-Петербурге. Прочёл её я, редактор сайта «Новый смысл» (www.sensusnovus.ru) Дмитрий Жвания. Я перескажу часть лекции, которая касалась феминизма, так как о проблеме взаимоотношений социалистов и ЛГБТ-движения я говорил в своей статье «Тема ЛГБТ – лакмусовый симулякр», выложенной на сайте «Новый смысл».

***Современный феминизм делится на три направления: либеральный, социалистический и радикальный (Ренато Гуттузо. Девушка, поющая «Интернационал». 1953 г., Рим, собрание Амидеи)

Современный феминизм делится на три направления: либеральный, социалистический и радикальный. Это деление очень грубое. Ветви феминизма часто причудливо переплетаются между собой. Это очень противоречивое движение. Но, тем не менее, это разделение надо принять, чтобы было проще разобраться в феномене под названием «феминизм».

Либеральный феминизм утверждает, что, поскольку женщины – такие же разумные существа, как и мужчины, они должны обладать равными с ними юридическими и политическими правами.

Марксистские феминистки, в свою очередь, доказывают, что в обществе, разделённом на антагонистические классы, реализовать эти права имеют возможность только представительницы среднего класса.

Идеи радикального феминизма начали развиваться в 60-70-е годы ХХ века. В его основе лежит теория патриархата, согласно которой власть мужчины над женщиной – первое властное отношение в обществе. Власть мужчины над женщиной, утверждают радикальные феминистки, простирается не только в политической и социальной сферах, но и в интимной жизни. Некоторые радикальные феминистки ратуют за женский сепаратизм, противопоставляя идее братства идею сестринства, и доходят до пропаганды «политического лесбиянства».

Под знаменем либерализма

Идеи, которые можно было бы назвать феминистскими, родились ещё в Средние века. Первой женщиной, которая заговорила о правах и обязанностях своего пола, была француженка итальянского происхождения Кристина де Пизан (Christine de Pizan, 1364-1430). Бросили вызов общепринятым представлениям о месте женщины в обществе англичанки XVII века Афра Бенн (1640-1689) и Мэри Эстелл (1666-1731).

В XVIII веке работой «Защита прав женщин» заявила о себе англичанка Мэри Уоллстоункрафт (1759-1797). Права женщин защищали и многие мужчины «галантного века», а точнее – «эпохи Просвещения». Например, прогрессивный французский философ Мари Жан Антуан Никола Кондорсе (1743-1774) высмеивал идеи, что женщинам нельзя предоставлять права из-за их физиологических особенностей. В исключении женщин из политики на основании менструального цикла или беременности не больше логики, чем в отказе в политических правах мужчине из-за того, что он болен подагрой, утверждал он.


Однако как движение феминизм появился в середине XIX века. Тогда же возник и сам термин “феминизм”. Объясняется это довольно просто. С одной стороны, в то время увеличилось число образованных женщин среднего класса. И они начали ставить вопрос о равенстве прав с мужчинами. С другой стороны, капиталистическая экономика вовлекла женщин в производство в качестве дешёвой рабочей силы.

«Введение машинных орудий, выполняющих мускульную работу и сводящих труд к простому присутствию или наблюдению, вызвали самое ужасное из преступлений: вовлечение в промышленность женщины и ребёнка, – негодовал французский социалист Жюль Гед (1845-1922). – Оторванные от семейного очага, под гнётом самого ужасного из насилий – голода, женщина и ребёнок были вынуждены идти на фабрику, где, благодаря большой дешевизне их рабочей силы и меньшей способности к самозащите, они заменили мужчину и притом в таких размерах, что даже буржуазный закон должен был, наконец, вмешаться, чтобы ограничить и регламентировать это двойное покушение на расу, которой наносят вред не только в её настоящем, но и в её будущем (Жюль Гед. Что такое коллективизм).Первой женщиной, которая заговорила о правах и обязанностях своего пола, была француженка итальянского происхождения Кристина де Пизан (Christine de Pizan, 1364-1430

В авангарде борьбы за права женщин шли американские феминистки. Их идеологом была Элизабет Стэнтон (1815-1902). Она сформулировала многие идеи, которые сейчас развивают радикальные феминистки. «История человечества – это история повторяющихся посягательств мужчины на женщину, выливающихся в установление его абсолютной власти над ней», – доказывала Стэнтон. Она пошла так далеко, что рассматривала изнасилование как синоним положения своего пола: «Общество, как оно организовано властью мужчин, представляет собой одно великое изнасилование всего женского – на дорогах, в тюрьмах и застенках, в психиатрических лечебницах, в собственных домах, а также в мире моды и на рабочих местах».

По сути, она первой выдвинула популярный феминистский лозунг «Моё тело – моё дело!» «Как мало значит для меня право голоса, право собственности и т. п., если мне не позволено владеть своим телом и распоряжаться им по своему усмотрению», – писала Стэнтон. В знак протеста против навязывания женщинам стандартов моды и красоты она ходила в «блумерском костюме»: широкой юбке до щиколоток поверх просторных брюк.

Стэнтон выражала чаяния белых женщин среднего класса, которые получили образование, но не имели прав, в то время как необразованные мужчины, причём не только белые, но и цветные, обладали политическими правами. Для Стэнтон «предоставление полноправного статуса пьяницам, идиотам, игрокам на бегах и торговцам ромом, невежественным иностранцам и глупым юнцам – в высшей мере оскорбительный факт».

В конце концов, Стэнтон пришла к требованию введения ценза грамотности для обоих полов. Её презрение к рабочим вылилось в утверждение, что изнасилование – это преступление, совершаемое исключительно рабочими. В конце жизни она выступала за контроль над рождаемостью рабочих с целью сокращения рабочего населения.

Под знаменем марксизмаЭлизабет Стентон: «Общество, как оно организовано властью мужчин, представляет собой одно великое изнасилование всего женского – на дорогах, в тюрьмах и застенках, в психиатрических лечебницах, в собственных домах, а также в мире моды и на рабочих местах»

В то же самое время, когда феминизм заявил о себе как движение, зародился и завоевал признание марксизм. Согласно марксистской идеологии, социальные, политические, правовые системы, а также человеческие взаимоотношения – производные экономики и форм собственности.

«Способ производства материальной жизни обуславливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание», – доносили Карл Маркс (1818-1883) и Фридрих Энгельс (1820-1895) в своей ранней работе «Немецкая идеология». Они доказывали, что общество нельзя изменить, исходя из представлений о добре и справедливости.

И этот их тезис с энтузиазмом подхватили их последователи. «Не желания правят миром, но мир своими последовательными, неизбежными преобразованиями создаёт наши чувства, наши желания, – проповедовал Жюль Гед. – Разум так мало руководит людьми, как и справедливость».

Возможности трансформации общества весьма жёстко ограничены социально-экономическими условиями. «Люди сами делают свою историю, но они делают её не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые сами они выбрали, а которые непосредственно имеют налицо, даны им и перешли от прошлого», – объяснял Маркс своё видение в своей знаменитой работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта».


Средства производства постепенно усложнялись. По этой причине изменялось разделение труда. Процессы в экономике приводили к изменению форм социальной и политической организации. Когда развитие средств производства достигло такого уровня, что появились излишки, возникла частная собственность. И именно появление частной собственности изменило положение женщин в обществе – они стали угнетёнными.

Сам Карл Маркс собственно не выделял женский вопрос в «отдельное производство». Некоторые феминистки даже упрекают его в снисходительном отношении к женщинам как страдалицам мира, созданного мужчинами, вспоминая о его патерналистской формулировке: «Общественный прогресс может быть точно измерен по общественному положению прекрасного пола (дурнушек в том числе)».

А вот Фридрих Энгельс пристально изучал изменение положения женщины в обществе. В своей ранней работе «Положение рабочего класса в Англии» (1845) он с тревогой отмечал, что при капитализме «мужчина перестаёт быть мужчиной, а женщина лишается своей женственности». Молодой Энгельс указывал на то, что капитализм, втягивая женщин в производство, разрушает привычный семейный уклад. А положение, когда «жена зарабатывает на всю семью, а муж сидит дома, смотрит за детьми, убирает, стряпает», он называл «нелепым и бессмысленным». Он горько сетовал на то, что «таких случаев очень и очень много, в одном Манчестере можно насчитать сотни таких мужей, обречённых на выполнение домашних забот».

«Нетрудно себе представить, какое справедливое возмущение вызывает у рабочих эта настоящая кастрация и к какому радикальному изменению всех семейных отношений она приводит, когда все остальные общественные отношения остаются без перемен». Интересно, что бы сейчас сказал Энгельс, когда примеров «настоящей кастрации» стало значительно больше?

Энгельс, используя официальные статические данные и правительственные отчёты, убедительно доказывал, что, идя на производство, женщина губит себя, так как ей приходится работать во время беременности, а порой и рожать между станков. В итоге он вынес гневный приговор условиям труда на капиталистической фабрике: «Женщины, неспособные рожать, дети-калеки, слабосильные мужчины, изуродованные члены, целые поколения, обречённые на гибель, изнурённые и хилые, – и всё это только для того, чтобы набивать карман буржуазии».Рабочие женщины, доказывала Клара Цеткин, бок о бок с рабочими мужчинами должны бороться с порабощающим их капитализмом, а не выстраивать «общий фронт» с феминистками в борьбе против «мужской власти». Буржуазных женщин она называла «паразитами паразитов на теле общества»

Правда, через сорок лет Энгельс пришёл к мысли, что вовлечение женщин в производство – это, в общем и целом, в перспективе, положительное явление. В своей знаменитой работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) он уже утверждал, что индустрия, используя труд женщин и детей, закладывает базис для новых, равноправных отношений между полами: «Освобождение женщины… сделалось возможным только благодаря современной крупной промышленности, которая не только допускает женский труд в больших размерах, но и прямо требует его и всё более и более стремится растворить частный домашний труд в общественном производстве».


Сравнивая жён буржуа и работниц, Энгельс писал, что жена буржуа отличается «от обычной куртизанки только тем, что отдаёт своё тело не так, как наёмная работница отдаёт свой труд, оплачиваемый поштучно, а раз навсегда продаёт его в рабство». Экономическая зависимость буржуазной жены от мужа означает, что «он в семье – буржуа», а она «представляет пролетариат».

Зато в пролетарской семье «лишились всякой почвы последние остатки господства мужа, кроме некоторой грубости в обращении с женой, укоренившейся со времени введения моногамии». В итоге Энгельс делал парадоксальное заключение, что жена пролетария менее угнетена как женщина, чем жена буржуа, ибо «первой предпосылкой освобождения женщины является возвращение всего женского пола к общественному производству».

Мысль Энгельса о прогрессивном значении женского труда подхватили его последователи, которые, как и он, вначале осуждали это явление. Так, Жюль Гед, споря с прудонистами, которые считали, что женский труд – нежелательное явление, так как «место женщины у домашнего очага», утверждал: «Нет, место женщины вовсе не скорее у очага, чем где бы то ни было. Её место, как и место мужчины, везде, где её активность может и хочет быть приложена. Почему, на каком основании запереть, загородить её полом, превращённым – хотят этого или нет – в профессию, чтобы не сказать – в ремесло? У мужчины тоже есть функции, соответствующие его полу; он муж и отец, что не мешает ему быть врачом, артистом, рабочим ручного или умственного труда. Почему, на каком основании – пусть она супруга и жена, сколько угодно – не говоря уже о тех, которые ни то, ни другое – почему женщина не может проявить себя в форме, какая ей нравится?»

Гед доказывал: «Зло не в женском труде, хотя б и в промышленности, а во взимании капиталистической десятины, предметом которой является в настоящее время женский труд в такой же и в большей степени, чем труд мужской. Да ещё в препятствиях, которые ставят социальному влиянию женщины нравы в такой же степени, как и законы».Надежда Крупская, следуя линии Энгельса, Геда, Бебеля и Цеткин, утверждала, что занятость женщин в производстве – прогрессивное явление и что освобождение женщины может произойти только в результате классовой борьбы

Однако Энгельс явно переоценивал изменения, которые произошли в пролетарской семье в результате вовлечения женщины в индустриальное производство. И за это его вполне справедливо критикуют феминистки. Например, Эмиль Золя в романе «Жерминаль» (1884), материал для которого он черпал в реальности, рассказывает, как дочь шахтёра Туссена Маэ, Катрин, стала женой молодого шахтёра Шаваля. Во время воскресной прогулки Шаваль купил Катрин платочек, затем завёл её в лесок и силой овладел ею. А потом нередко побивал Катрин.

Женский вопрос изучали многие видные марксисты конца XIX – начала ХХ века. Так, Поль Лафарг(1842-1911), который во многом заложил основы марксисткой этики и эстетики, пришёл к мысли, что насильственное сдерживание умственного развития женского пола ведёт к интеллектуальной деградации мужского.

Работа германского социалиста Августа Бебеля (1840-1913) «Женщина и социализм» (1879) считается основополагающей книгой «в формировании установок социалистов в отношении женщин». Эта фундаментальная книга написана на пять лет раньше, чем энгельсовское «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Во многом взгляды Бебеля и Энгельса совпадают. Бебель тоже показывает, что угнетение женщины есть продукт классового общества, что это явление исчезнет после пролетарской революции, которая обобществит домашний труд и уход за детьми. Однако Бебель более радикален. Его можно назвать предтечей современного социалистического феминизма. В отличие от позднего Энгельса он прекрасно понимал, что работница угнетена как женщина и эксплуатируема как пролетарка. Он утверждал, что в условиях капиталистической конкуренции, на индустриальном производстве, женщина не может зарабатывать столько же, сколько мужчина, а вдобавок она изнурена домашними делами: «Она должна работать, как вьючное животное, для неё нет ни отдыха, ни передышки; муж всё же пользуется, как может, свободой, которую ему, как мужчине, дал случай».


Бебель, как и французы Лафарг и Гед, пришёл к мысли, что победа социализма невозможна без активного участия женщин в борьбе за него и что «освобождение человечества невозможно без социальной независимости и равноправного положения полов».

Продолжателем «дела Бебеля» стала немецкая социалистка Клара Цеткин (1857-1933). Она признавала, что книга Бебеля «Женщина и социализм» вдохновила её: «Это больше чем книга, это событие, огромное свершение». Но Цеткин пошла дальше своего учителя, развивая тезис, что классовые интересы стоят выше половых. Она считала, что женщины среднего класса и пролетарки даже в ближней перспективе не имеют общих целей и поэтому была исключительно враждебно настроена к буржуазным феминисткам. Рабочие женщины, доказывала она, бок о бок с рабочими мужчинами должны бороться с порабощающим их капитализмом, а не выстраивать «общий фронт» с феминистками в борьбе против «мужской власти». Буржуазных женщин она называла «паразитами паразитов на теле общества».

Под знаменем большевизмаДля того чтобы женщина стала свободной, считала Александра Коллонтай, мало изменить её экономическое, социальное и бытовое положение. Для этого требуется радикальное «перевоспитание психики женщины»

Так или иначе, все ортодоксальные марксисты освобождение женщин относили во время «после пролетарской революции», которая победила лишь в России, где большевичка Александра Коллонтай (1872-1952) стала первой в мире женщиной-министром – комиссаром государственного призрения. Русские большевики воспроизводили общие марксистские положения о женском вопросе. Так, Надежда Крупская (1869-1939), жена Владимира Ульянова-Ленина (1870-1924), следуя линии Энгельса, Геда, Бебеля и Цеткин, утверждала, что занятость женщин в производстве – прогрессивное явление и что освобождение женщины может произойти только в результате классовой борьбы.

А сам Ленин требовал, чтобы «наша коммунистическая работа среди женских масс, наша политическая работа включала в себя значительный кусок воспитательной работы среди мужчин». «Мы должны вытравить старую рабовладельческую точку зрения до последних мельчайших корней её, – настаивал Ленин. – Существует ли более наглядное доказательство этому (рабовладельческой точке зрения – Д. Ж.), чем то, что мужчины спокойно смотрят, как женщины изнашиваются на мелкой работе, однообразной, изнуряющей и поглощающей время и силы, работе в домашнем хозяйстве; на то, как их кругозор при этом сужается, ум тускнеет, биение сердца становится вялым, воля слабой?»

Лев Троцкий (1879-1940) тоже доказывал, что «нельзя двигаться вперёд, покидая женщину в глубоком тылу», ведь «женщина – мать нации». Но все эти установки не выходили за рамки обычно марксисткой парадигмы.

А вот идеи Коллонтай были весьма оригинальными. Она, предвосхищая идеи Антонио Грамши и Луи Альтюссера об автономии надстройки в отношении базиса, не соглашалась с тем, что с экономическим прогрессом автоматически изменятся установки в области морали и нравственности: «Недостаточно было создать новые формы производства, надо было соответственно этим новым формам производства перестроить свои понятия, свои правила жизни, мораль». Для того чтобы женщина стала свободной, считала Коллонтай, мало изменить её экономическое, социальное и бытовое положение. Для этого требуется радикальное «перевоспитание психики женщины».

Она отстаивала мнение, что секс – не грех, а важнейшая часть человеческой жизни вообще и жизни женщины в частности. Не осуждая сексуальные эксперименты людей революционной эпохи, сама Коллонтай вовсе не была сторонницей неразборчивости в интимных связях.

Она исходила из своей «теории крылатого Эроса». По мнению Коллонтай, «современная любовь всегда грешит тем, что, поглощая мысли и чувства “любящих сердец”, вместе с тем изолирует, выделяет любящую пару из коллектива» и снижает её интерес к делам общества. «Буржуазная мораль требовала: всё для любимого человека. Мораль пролетариата предписывает: всё для коллектива», – проповедовала Коллонтай. В этом контексте половая любовь будет не просто «голосом природы», «прикрашенным чарами любви», а солидарной любовью равных, когда партнёры сохранят свою индивидуальность: «без мужского самодавления и рабского растворения своей личности в любви со стороны женщины».

Как комиссар государственного призрения, Коллонтай добилась предоставления женщинам полной юридической независимости, равноправия в браке, легализации абортов, ликвидации понятия «незаконное рождение» и т. д. Однако это не значит, что она, как современные феминистки, предлагала женщинам исходить из принципа «Моё тело – моё дело». Она, в отличие от либералов и многих левых, вводила в «женский вопрос» понятие долга.

«С первых шагов советского законодательства было признано, что материнство – не частное дело, но социальный долг активной и равноправной гражданки государства», – писала она. Она отрицала абсолютное право женщин контролировать свою способность к деторождению и обращаться со своим телом, как им нравится. «Социальная обязанность материнства, – настаивала нарком государственного призрения, – заключается в том, чтобы, прежде всего, родить здорового и жизнеспособного ребёнка… Женщина в эти месяцы (во время беременности – Д. Ж.) перестаёт принадлежать себе – она на службе у коллектива – она “производит” из собственной плоти и крови новую единицу труда, нового члена трудреспублики. Вторая обязанность женщины, с точки зрения социальной задачи материнства, самой выкормить грудью младенца».

Нынешние левые феминистки, романтизируя образ Александры Михайловны Коллонтай как проповедницы сексуального раскрепощения женщины, не обращают внимания на эти суровые положения её концепции. А зря. Не отрицая индивидуальные права и свободы женщин, а защищая их, Коллонтай, тем не менее, на первое место ставила коллективный порыв в будущее. Индивидуальное в её мировоззрении было подчинено задачам тотального.

Под знаменем радикального бунтарстваСексуальные отношения между мужчинами и женщинами – всего лишь выражение мужской власти, утверждает одна из родоначальниц «теории патриархата» Кейт Миллет

Современные радикальные феминистки не жалуют Коллонтай, считая её едва ли не идеологом насильственного материнства (это насквозь лживое утверждение). Радикальный феминизм появился в 60-70-е годы, после того, как западные моральные устои потрясла сексуальная революция.

В принципе, западная сексуальная революция не открыла ничего нового. Она лишь сделала явным то, что доселе было тайным. И, как любая революция, она дала толчок весьма экзотическим учениям и концепциям. Одним из них и является радикальный феминизм.

В общем и целом, радикальный феминизм основывается на «теории патриархата». Мужчины, утверждают радикальные феминистки, – это класс, интересы которого противоположны интересам женщин. А значит, чтобы освободиться, женщинам надо восстать против власти мужчин. Власть мужчин проникает во все сферы, но начинается она с самой интимной сферы – с секса. Сексуальные отношения между мужчинами и женщинами – всего лишь выражение мужской власти, утверждает одна из родоначальниц «теории патриархата» Кейт Миллет (1934). Патриархат поддерживается затем с помощью социализации, которая начинается с воспитания детей в семье и усиливается во время получения человеком образования, чтения литературы, знакомства с религиями. Таким образом, ценности патриархата усваиваются не только мужчинами, но и женщинами. У некоторых женщин от этого развиваются ненависть к себе и чувство неполноценности.

Радикальные феминистки подхватили и развили идею Элизабет Стэнтон об изнасиловании мужчинами всего женского. Изнасилования – это мужской политический акт, доказывает Сьюзанн Браунмиллер (1935). Не все мужчины – насильники, объясняет она, но все мужчины извлекают из изнасилований выгоду. «Изнасилование – это ни больше, ни меньше, чем сознательный процесс запугивания, посредством которого все мужчины удерживают всех женщин в состоянии страха», – пишет Браунмиллер.

Андреа Дворкин (1946-2005) утверждает, что мужчины насилуют женщин, кроме всего прочего, заставляя их следовать стандартам моды и красоты: «Стандарты красоты ограничивают физическую свободу женщины. Первым шагом в процессе освобождения (женщин – от угнетения, мужчин – от несвободы фетишизма) является радикальное переосмысление отношения женщины к своему телу. Женщины должны перестать калечить свои тела и начать жить так, как им удобно». «Боль является неотъемлемой частью ухода за собой, и это не случайно, – полагает Дворкин. – Принятие боли и её романтизация начинаются здесь, в детстве, в социализации, служащей подготовке женщины к родам, самоотречению и угождению супругу».


Дворкин ставит в один ряд китайский обычай бинтования ступней, корсеты, высокие каблуки, выщипывание бровей и т. д. Порнография – ещё одно средство, с помощью которого мужчины насилуют женщин. «Порнография – это теория, изнасилование – практика», – провозгласила Дворкин.

Исходя из теории патриархата, радикальные феминистки пришли к мысли о необходимости разрушения семьи. По мысли Миллет, «будучи орудием общества, семья не только побуждает своих членов к приспособлению и подчинению, но и действует в качестве подразделения правительства патриархального государства, которое управляет своими гражданами через глав семей». От этого тезиса недалеко и до признания необходимости утверждения «политического лесбиянства».

Тем более, что, согласно теории Анны Коедт, мужчины не нужны женщинам для достижения удовольствия, так как вагинальный оргазм – это патриархальный миф. Таким образом, согласно некоторым радикальным феминисткам, гетеросексуальность – это не естественное проявление сексуальности, а политическая установка, выгодная мужчинам. Идя на сексуальный контакт с мужчиной, женщина позволяет колонизировать себя.

«Только в системе угнетения, являющегося мужским главенством, угнетатель фактически внедряется в тело угнетённой и колонизирует его, – читаем мы в манифесте Революционной феминистской группы «Лидс». – Проникновение есть акт огромного символического значения, посредством которого угнетатель входит в тело угнетаемой… функцией и результатом этого является наказание и контроль женщины… каждый акт пенетрации для женщины представляет вторжение, подрывающее её уверенность и истощающее её силы». «Мужчины – враги. Гетеросексуальные женщины – пособники врагов», – заключают активистки. Что касается Дворкин, то она незадолго до своей смерти носилась с идеей создания “женского государства”, что логично с точки зрения “женского сепаратизма”, но странно для анархистки, а ведь Дворкин начинала как участница анархистского движения.“Женщины должны перестать калечить свои тела и начать жить так, как им удобно». «Боль является неотъемлемой частью ухода за собой, и это не случайно, — полагает Андреа Дворкин

Радикальный феминизм – явление настолько же экзотическое, насколько и противоречивое. Далеко не все представительницы этого направления доходят до идеи «политического лесбиянства». Однако все радикальные феминистки утверждают: женщины – жертвы мужской власти как таковой. Мужчина, кем бы они ни был, к какой бы социальной группе он не относился, – если не враг, то недруг. Так или иначе, эта проповедь выгодна тем, кто не хочет, чтобы мужчины и женщины вместе боролись против капитализма.


Порой радикальный феминизм кажется блажью западных женщин среднего класса. Женщина, которая одна поднимает детей где-нибудь в Пикалёво, муж которой сгинул после того, как остался без работы, меньше всего думает о «политическом лесбиянстве» и о «праве на оргазм». Ей нужны достойно оплачиваемая работа, социальные гарантии и нормальные бытовые условия.

Но в социалистическом феминизме есть идеи, которые весьма актуальны. Главная из них – человечество будет свободным тогда, когда свободы добьются оба пола. И добьются её вместе. Да и идеи либерального феминизма, а точнее – борьба за элементарное равноправие женщины с мужчинами, востребованы в тех странах, где женщины прав не имеют.

why I am not a feminist

Это не мой текст, немой. Здесь сугубо для иллюстрации того, что выше

К 8 марта. 

Традиционно-непраздничное

Традиционно я не буду ничего писать 8 марта, возможно, даже не буду заходить в сеть, чтобы не видеть все эти «праздники весны и красоты» и поздравления «милым дамам». Но также традиционно считаю себя обязанной написать к этому празднику статью. В конце концов более логично 8 марта получить очередную порцию проклятий и презрения в свой адрес женщины, борющейся за свободу, чем лицемерные цветочки.

Давайте зададимся вопросом, почему феминизм, женское движение, женская повестка дня так или иначе все же пользуется у большинства женщин если не популярностью (люди нынче политически пассивны), то по крайней мере большим интересом; почему при спорах и срачах стороны в большинстве своем разделяются по признаку пола.

Ведь у них же «все хорошо»? Равенство же давно достигнуто, и «есть все права», а даже если чего-то там и нет, то это такие мелочи, ну право, стоит ли это каких-то ссор. Зачем раскалывать... (на выбор, нужное подчеркнуть: семью, рабочее движение, партию, русский/любой другой народ, другое).

Иначе, чем особой бабской вредностью это все никак не объяснить. Мужчины же тоже страдают! Но они же не раскалывают! Давайте попробуем разобраться.

Начнем издалека. У Маркса и Энгельса имеется представление о двух сторонах человеческого бытия: во-первых, производстве предметов, необходимых для жизни (пища, жилье, одежда и т.д.), во-вторых, производство самой жизни. Говорилось об этом в разных местах на разные лады, и впоследствии это тоже не получило единой интерпретации. Вот, например, цитата из «Немецкой идеологии»:

«Итак, производство жизни — как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством рождения — появляется сразу в качестве двоякого отношения: с одной стороны, в качестве естественного, а с другой — в качестве общественного отношения, общественного в том смысле, что имеется в виду сотрудничество многих индивидов, безразлично при каких условиях, каким образом и для какой цели».

Здесь мы видим, что и та, и другая сторона жизни называются «производством», и что та и другая сторона предполагают общественное отношение, сотрудничество многих индивидов. Несколько выше в той же главе классики выделяют три стороны, три момента социальной жизни: производство предметов, воспроизводство людей и непрерывный рост потребностей.

Обратим внимание: Маркс и Энгельс не считали, будто воспроизводство жизни – некая «животная» сторона, или как любил выражаться профессор Смирнофф, "Тätigkeit", деятельность; нечто инстинктивное и само собой разумеющееся. Воспроизводство жизни; сторона равноправная производству предметов, и она настолько же человеческая, и настолько же общественная, как и последнее.
Это может кого-то удивить, но воспроизводство жизни происходит и сейчас, оно не прекращается ни на минуту, независимо от того, какой там в стране уровень рождаемости; И В ЭТОЙ ОБЛАСТИ ЖЕНЩИНЫ ЧУВСТВУЮТ СЕБЯ БРОШЕННЫМИ И НЕСПРАВЕДЛИВО ОБДЕЛЕННЫМИ.

Разумеется, массово женщины так не мыслят, это скорее внутреннее ощущение общей несправедливости жизни, нечестной по отношению к женщине. Разумеется, могут быть женщины, которые либо не имеют семьи, либо имеют, но рассматривают ее совершенно иначе; могут быть разные варианты, мы не об этих разных вариантах – мы о том большинстве женщин, о котором речь шла в самом начале. И да – они чувствуют себя несправедливо обделенными. И они в этом правы.

Это нельзя отнести к каким-то специфическим «бабским проблемам». Это один из двух столпов человеческого существования, где весь труд почему-то в основном возложен на женщин. И что еще более важно – равнозначимость этого области и другой, производственной, никто даже и не думает признавать. Эта область – воспроизводство человека - не то «женское удовольствие» и «женские инстинкты», не то «хобби для родителей», не то «животное и само собой разумеющееся занятие», не то какая-то мелочь, не стоящая общественного внимания.

Воспроизводство человека вынесено полностью в частную область и там возложено полностью на ответственность женщин (в крайнем случае – их умение находить себе «помощника», то есть «правильного мужика», договариваться с ним, делегировать часть обязанностей – но отвечает за это тоже женщина).

К области «производства человека» следует относить, конечно, не только сам процесс рождения, выкармливания и воспитания ребенка; сюда же относится и в целом труд по уходу за семьей; уход за престарелыми членами семьи, уход за жилищем, формы ухода за трудоспособными членами семьи – например, приготовление пищи. Где-то во 2й половине 20 века в разных странах возникла идея, что мужчина может во всем этом «помогать» или даже «делить поровну», но организация такой помощи, делегирование, «умение найти правильного мужика и с ним договориться» - это проблемы опять самой женщины. До недавних пор женщины в семье делали все это совместным образом, воспроизводя крайне архаичную родовую общину: отсюда диктат свекрови и матери, подчиненное положение молодых женщин, «естественная» обязанность бабушек воспитывать внуков, строго регламентированное воспитание девочек с внушением мотивации «выйти замуж, родить нам внуков».

Но сейчас и эта архаичная «женская недообщина» распалась, и бабушки все реже сидят с внуками, а молодые женщины старательно избавляются от диктата старших. Однако «производство человека» как было частным и почти исключительно женским делом – так и осталось. Да, есть отдельные образцовые мужья и вовлеченные отцы, но заметим, это является их сознательным решением, и массовым явлением, увы, не стало, да и не могло стать.

Этот гигантский труд по производству человека при этом даже не получает какого-то признания со стороны общества, более того, cейчас он потерял вообще право называться трудом. В патриархальной традиции хотя бы существовало моральное поощрение матери, признание ее труда (вспомните Льва Толстого, вспомните, например, как в советском фильме девочка говорит «Но разве у матерей мало работы?») Сейчас так говорить не принято. Мать не трудится, воспитывая детей, она развлекается и занимается любимым хобби на деньги мужа (которого как бы «эксплуатирует», ведь вообще-то она сама должна зарабатывать деньги на свои хобби). Даже упомянуть о том, что дети – это труд, уже некошерно, поднимается вой: как это, как это, деточка – и вдруг труд?! Да деточка – это же частное дело, не дай бог еще кто-то вмешается (хотя качество «выращивания деточек» подвергается все более строгому общественному контролю), деточка – это же радость в режиме 24/7, сплошное непрерывное счастье! Мужчины рассказывают нам о том, как радостно и прекрасно для женщины хлопотать и заботиться о любимых людях, «это же для любимых»! То есть этой работы вообще не существует.

Кроме того, как известно, сейчас все делают своими руками мультиварка с пылесосом.

Но радостная или нерадостная, легкая или тяжелая, эта работа и затраченное на нее время все равно никуда не деваются. Можно под влиянием пропаганды считать эту работу «любимым хобби на шее у перетруженного мужа», но она и при этом раскладе никуда не исчезает. Это время – реальное время жизни женщины. Его кто-то должен затрачивать – все равно кто, как, и под каким соусом. Это действия по производству жизни, и они неминуемо должны быть cовершены. Так или иначе, но женщин нужно каким-то образом – явно или скрыто – убедить их совершать.

Вокруг этого рабочего времени, вокруг этого производства жизни и наросла «патриархальная культура» и представления об «особой роли», «особой психологии» женщины. Женщина может не иметь детей и даже сама (если это молодая девушка) быть объектом обслуживания дома, например, со стороны своей матери. Но и в этом случае она будет непрерывно ощущать себя «другим полом», особенным видом человека. В каких-то случаях это может ей даже нравиться. Но гораздо чаще она чувствует здесь и там некие ущемления, которые вроде бы и не должны ее касаться – но касаются.

Лучше принять в институт мальчика, а не девочку – ведь девочка все равно родит, и зачем ей это образование. И на работу лучше принять парня, ведь девочка родит и уйдет в декрет. И на курсы повышения квалификации послать мужчину, потому что мужчины в принципе лучше, по своей природе, и они «добытчики». И зарплату надо побольше дать мужчине, ведь ему «кормить семью», а женщину и так муж кормит. Существуют целые отрасли с нищенской зарплатой, на которую никак не прожить в одиночку – и работают там женщины в расчете на «кормящего мужа». Абсурд: она те же 8-10 часов трудится на рабочем месте, зачастую достаточно тяжело; она еще осуществляет вторую смену дома – но при этом «сидит на шее мужа», ведь без его приличной зарплаты не то, что упадет уровень жизни – а можно будет сразу идти на улицу.

Если же у женщины нет мужа, который кормит – ну это она сама виновата, вы же понимаете.
Не нашла вообще, потому что «страшная», или вышла не за того, за кого надо. Правда, и у мужчин-работников при капитализме зарплата очень часто нищенская, поэтому почти все женщины выходят «не за тех, кого надо».

Отчасти давно уже понятно, что без обобществления хотя бы части труда по воспроизводству человека никакое дальнейшее существование невозможно. И да, чем более развита страна, тем более развито это обобществление. Есть общественное воспитание детей (садики, школы, продленки), есть уход за престарелыми, инвалидами, больными, есть, наконец, общественное питание (кафе и доставка) и даже клининговые фирмы. Но женщины, которых с детства обучали «варить борщ» и воспитывали в духе домашних обязанностей, чаще всего и работать идут именно в такие отрасли, то есть и в обобществленном воспроизводстве человека основная роль опять принадлежит женщинам. Попытки женщин устроиться на «мужскую» работу – от программиста до автомеханика – иногда удаются, но в целом женщине психологически трудно на такой работе, ее преследуют шутки о «морской свинке», к ее работе пристально присматриваются, «а способна ли она вообще», ей приходится преодолевать массу препятствий. Да и не подготовлена она к этим видам работы, все ее воспитание этому противоречит – ведь девочка «не должна» любить технику, девочка «ничего не понимает» в математике.

Как следствие, мы видим сонм «женских профессий», низкооплачиваемых, неуважаемых. Сам тот факт, что человека можно оскорблять в интернете только за то, что он работает медсестрой в уходе за престарелыми, можно отбирать у такого человека само право на высказывание – «иди лучше задницы мыть» - говорит о тяжелой и глубокой шизофрении общественного сознания. Ведь эти оскорбляющие убеждены, что их поведение многими будет воспринято благосклонно и одобрительно, иначе все это не писалось бы. Между тем совершенно непредставимо, что письменное творчество, например, слесаря, воспринималось бы таким образом: «иди лучше за свой станок детали точить». Наоборот, подобные, даже «простые» профессии воспринимаются с уважением – ведь они относятся к области производства предметов, а не людей, и они мужские, а не женские.

Женщины замечают все эти моменты – и мелкие несправедливости в распределении постов и благ, и подколки, и общественное отношение к «женским» профессиям, и конечно, низкую зарплату, как следствие – низкую пенсию. Женщина живет и варится в этом с детства. Некоторым, особенно благополучным и образованным, богатым дамам, удается избежать связанных с этим неприятностей, и они громогласно требуют себе «поклонения, цветов и драгоценностей», «потому что я женщина». Такие выгодополучательницы – ничтожное меньшинство, но именно они задают тон и выдают себя за «женщин вообще».

Голос обычной женщины-труженицы почти не слышен. Да она и не поднимает его – ведь от нее ожидают милой, скромной непритязательности, ведь именно это считается «женской мудростью» (привлекающей, по легенде, богатых и заботливых мужчин). Она не пытается ничего сказать, хотя в глубине души чувствует, как жутко, неправильно, тяжело складывается ее жизнь. Она живет в этом двойном гнете – помимо обычной капиталистической эксплуатации усиленная, двойная. И не только на работе, но и дома (прямо или под соусом «любимого хобби на деньги мужа» - тут неважно).

Стоит же такой женщине поднять голос, ее немедленно обвиняют в «феминизме». Мейнстрим обвиняет ее в феминизме вообще, а левые, которые, кажется, если исходить из их же классики, должны понимать и сочувствовать – обвиняют в некоем «буржуазном феминизме».

Само собой разумеется, феминизм во всем мире крайне неоднороден; и в нем, как и в любом другом общественном явлении, есть достаточно фриков и достаточно проплаченных, выгодных власть имущим течений. Например, в левом движении тоже много фриков и оппортунистов. У феминисток по всем вопросам совершенно разные мнения. Но нравится ли левым, когда их всех ассоциируют, например, с Пол Потом? Или нравится ли несистемным коммунистам, когда их ассоциируют с КПРФ, и говорят, что «все коммунисты одинаковы»? Точно такой же прием применяют они сами против любого женского движения: выискивается (желательно где-то на Западе) какая-то особенно одиозная фрическая феминистка или течение, и на основании этого выносится приговор всему феминизму вообще. Если же, к примеру, марксистские феминистки пытаются заметить, что они-то совсем о другом – «критики» уверенно заявляют, что нет, мол, все вы одинаковы, просто вы слишком тупы, чтобы заметить свое полное сходство с какой-нибудь критикуемой нами западной феминисткой.

На самом деле cовременный феминизм – это про дяденьку, который почувствовал себя лосем! Ах, вы вообще не занимаетесь трансами, вас не интересует «идентичность», и вы в принципе тут про рабочее время? Да не порите ерунды, все знают, что феминизм – это про дяденьку-лося или про детей, которых насильно оперируют, а если вы не знаете, значит, вы дуры! Примерно на таком уровне у нас левые ведут критику «буржуазного феминизма».

А с кем женщине поговорить о затрачиваемом рабочем времени на производство человека, об отношении общества к производству человека? Получается, что кроме марксистских феминисток, и не с кем. Но тех крайне мало, и они тоже подвергаются травле и остракизму.

В левом движении женщине предлагается заткнуться о своей жизни и лучше посочувствовать рабочим, причем исключительно тем, кто занят индустриальным производством предметов. Сиделкам и продавщицам сочувствовать нельзя, ведь они не истинные рабочие. Нельзя даже призвать их к забастовке – ведь они не революционны согласно «научной теории»!

А женщине да, хотелось бы услышать о том, что составляло содержание всей ее жизни – а это может быть, физическое насилие со стороны мужчин, это может быть непрерывная борьба за то, чтобы хоть как-то прокормить детей, это глубокая, постоянная несправедливость, которая преследовала ее, может быть, с детства и юности, с каких-то мелочей, замечаний, слов – и до нищенской зарплаты за тяжелый труд. Женщина знает о своем в первую очередь социальном отличии от мужчин – хотя и не всегда понимает, с чем оно на самом деле связано.

В самом деле показатель ментального здоровья и адекватности коммунистов – это понимание ситуации с трудом по производству человека. Понимание того, что при коммунизме такой труд будет являться более важным, более уважаемым, более первостепенным, чем «производство предметов». Просто по той причине, что развитие и счастье каждого человека – основной императив коммунизма. И уж конечно, этот труд и эта сфера жизни станут общими и не будут связываться исключительно с женским полом – что и приведет к желанному равенству, и к возникновению культуры, где «женское» ни в коей мере не будет второстепенным.

К 8 марта. Традиционно-непраздничное
 

Paglia

coming out again

Каминг-аут: почему я не феминистка

29 января 2021 Малка Лоренц

В наше время в этом неловко признаваться, но я все–таки признаюсь – я не феминистка. Мои приятельницы – феминистки поголовно – меня за это очень порицают. Мол, все прогрессивное человечество уже это самое, одна я плетусь в хвосте эволюции. И неужели меня не волнует участь женщин, вынужденных обитать в этом свинском шовинистическом фаллоцентричном мире. И как мне не стыдно стоять в стороне от борьбы.

Вообще-то быть феминисткой хоть и актуально, но очень невыгодно. Мужчины пугаются и отказываются делиться ресурсом, справедливо опасаясь, что здесь перед ними не будут благоговеть. А женское сестринство оборачивается склоками на тему, какой феминизм феминистичнее, т. е. опять вместо профита одни пустые хлопоты.

Кавалер за тебя не заплатит в ресторане, потому что ты же хотела равноправия, вот и получи (хотя в данном конкретном случае ты хотела не равноправия, а креветок с чесноком). А подруги поставят тебе на вид, что ты вообще пошла с ним в ресторан, поощряя тем самым его шовинистические заблуждения. В итоге ни подруг, ни креветок – печальная судьба.

В современном феминизме меня удручает то, что из внятной и справедливой идеи родилась целая философская школа, в которой уже не найти концов. Все заняты сложной многоступенчатой категоризацией угнетенных и поиском решений одно другого экстремальнее, в диапазоне от небритых ног и прочего бодипозитива до полного отказа от гетеросексуального партнерства. За этими бесконечными попытками насолить проклятому патриархату как-то затерялся первоначальный посыл, который заключался в простейшей мысли, что женщина тоже человек. И что нельзя обращаться с ней как с животным (с рабочей лошадкой или с домашним питомцем) только потому, что она физически слабее мужчины.

Идея-то была простейшая и состояла она в том, что нельзя обижать тех, кто слабее. Это была когда-то часть общего тренда на гуманизацию общества, и женское бесправие стояло в одном ряду с рабством и людоедством. Как обстояло дело в начале, так сказать, пути, и как далеко мы продвинулись в этом направлении, – эту информацию можно почерпнуть из художественной литературы. В конце XIX века все литераторы (не все, конечно, а только реалисты) страшно болели за народ и только и делали, что вскрывали язвы.

У Вересаева, который написал «Записки врача», есть отличная повесть «Два конца». Это такая экскурсия в народную жизнь, причем в городскую (про сельские бедствия и без него было кому писать). Герой – переплетчик, т. е. не маргинал какой-нибудь, а квалифицированный рабочий, газеты читает и ходит с тросточкой. По понятиям того времени приличный человек и соль земли. Содержит семью, семья занимает комнату (а вы думали, коммуналки Советская власть изобрела?). Жене выдает на хозяйство, регулярно напивается, отбирает то, что выдал, и колотит жену самоваром. Жена порывается обучиться профессии и тоже идти работать, не потому что она сумасшедшая, а потому что не во что обуться плюс задолжали в лавке. Муж запрещает, он желает быть главой и кормильцем, пока ноги держат. Ну и опять же, чтобы жена не перестала трепетать, выйдя из финансовой зависимости. Запрещает-запрещает и в конце концов умирает от чахотки, а как же.

Ну, про ужасы эксплуатации мы все знаем, в школе все учились. Но в школе учат в основном про эксплуатацию рабочих-мужчин. А тут повесть продолжается и после смерти главного героя. Перед нами разворачивается панорама жизни женской части рабочего сословия. Жена, молодая женщина с шестилетним ребенком, сперва мыкается по каким-то фабрикам, берет работу на дом (фриланс), снимает уже не комнату, а угол. В общем, бедствует, пока ее не нанимает из сострадания работодатель покойного мужа (социальная защита такая, ага). Она начинает работать в той же переплетной мастерской, только в женском цехе (там требуется меньше квалификации, чем в мужском, там более простые операции – соответственно, теткам и платят гораздо меньше). Мастер сразу ей объявляет, что без сексуальных услуг расценки будут низкие, а штрафы высокие, и она обнаруживает, что это обычная практика на предприятии. Плюс фоном идут скотские притязания знакомых мужчин в свободное от работы время. В итоге она снова выходит замуж, чтобы укрыться от этих ужасов, и это считается благополучный конец, потому что она не пошла, например, на панель.

В скобках заметим, что такие звериные нравы царили все-таки в необразованной среде. Жене приват-доцента ничего подобного не грозило ни до смерти мужа, ни после. Ей бы целовали руку и подавали пальто, и уж конечно, никто не предлагал бы ей секс на верстаке.

При этом мужской коллектив мастерской прекрасно себя чувствует – у них квалификация, у них высокие заработки, у них солидарность и взаимовыручка, хозяин с ними на Вы, и тому же мастеру они в случае чего и в рыло могут прописать. Женщина слабее мужчины, тут ничего не поделаешь.

Она слабее физически: ее можно изнасиловать, потому что ей все равно не отбиться, и от такой же работы она сильнее устает и быстрее теряет здоровье. Она слабее экономически: ее не допускают до высокооплачиваемых позиций, плюс она первый кандидат на увольнение. Она слабее эмоционально: ее легче запугать и проще убедить. В итоге ее угнетают кто во что горазд – и физически, и экономически, и эмоционально.

Прошло 100 с лишним лет, налицо невиданный прогресс. Женщины бороздят что хотят в смысле работают сколько влезет (вот радость-то) плюс они получили противозачаточные таблетки, хоть одной бедой меньше, ура. По остальным пунктам картина предстает немного менее лучезарная.

Наш переплетчик в 1903 году истязает свою жену на регулярной основе. В 2020 году в России только за апрель было зарегистрировано (это ключевое слово, на самом деле все цифры умножаются на много и на очень много [сколько? интересно же]) более 13 тысяч обращений по поводу насилия в семье. В мире избиениям подвергается вообще каждая третья женщина.

Героиня убивается на работе наравне с мужчинами, но имеет более низкий статус и вдвое меньший заработок. По данным на 2020 год женщины в России зарабатывают на треть меньше мужчин, и до топ-должностей добирается всего 7 % женщин.

Героиня на рабочем месте подвергается харрасменту и шантажу. На эту тему реальной статистики быть не может, просто поспрашивайте знакомых женщин – им есть что рассказать. Одинокой вдове посторонние мужчины норовят из романтических соображений высадить дверь. В российской глубинке незамужняя женщина ровно так же беззащитна и на ночь подпирает дверь топором: ничья женщина – это общая женщина, такой там девиз. Статистику изнасилований приводить бессмысленно, это даже не верхушка айсберга.

Средний российский мужчина ровно так же командует женой и ожидает от нее полного сервиса, с той разницей, что он, в отличие от вересаевского персонажа, не стесняется при этом сдавать жену внаем – абсолютное большинство российских женщин плюс ко всей этой роскоши еще и ходит на работу, т. к. без второго заработка семье не выжить.

Т. е. у средней современной россиянки беспросветное замужество героини удачно комбинируется с ее беспросветной трудовой деятельностью. Гигантский, гигантский прогресс. Практически победа. Мелкий жемчуг и жидкий суп: как устроено социальное неравенство в потребительской России

Когда я читала эту повесть в первый раз, я была страшный рыночник и полагала, что все дело в бедности. Что героиня так уязвима и бесправна не потому, что она женщина, а потому, что она из рабочего сословия и не имеет ни кола, ни двора (здесь я посылаю горячий привет интерсекциональным подругам). Будь она не вдовой пролетария, а вдовой, например, богатого купца и владей она парочкой доходных домов – никто бы ее не притеснял, а все бы только кланялись и лебезили. Вот в таком убеждении я пребывала много лет, а потом мне попался на глаза фильм «Белая масаи».

Фильм игровой и даже как бы художественный, но снят по реальным мемуарам героини, в которые она сублимировала свой драматический опыт. Это история швейцарской гражданки, гражданка прилетела в отпуск в Кению (кажется, масаи – это в Кении?) со своим швейцарским же бойфрендом и увидела там местного паренька. Паренек показался ей прекрасным, как леопард. Ее так пронзило, что она отправила бойфренда обратно в цивилизацию, а сама пошла пешком замуж за это дитя природы – реально пешком и реально в африканскую деревню, где из культурных достижений только эмалированный тазик. Дитя природы с ней особо не церемонилось, там с бабами разговор короткий, и кормить ее тоже не заморачивалось, зато заморочилось сделать ей ребенка и приноровилось засаживать любимой в бубен за любое слово поперек.

Ага, смекнула гражданка Швейцарии. Это, наверно, потому, что у меня денег нет. В смысле есть, но они дома в Цюрихе. Перетащу-ка я их сюда под пальму, размышляла девушка, открою лавку, стану в деревне первая леди, тут он меня и зауважает. Поймет, кто тут главный.

Сказано – сделано. Завела магазин со всякими товарами, нужными для крестьян, например, с пивом и чипсами. В ответ на это ее леопард стал водить в эту лавку всех знакомых (примерно полдолины) и взял привычку раздавать им товар бесплатно и с такой щедростью, что наша бизнес-леди аж присела. А когда она намекнула, что не офигел ли он, то угадайте что случилось. Это в Швейцарии у себя она могла выйти за бедняка, и он бы как миленький сидел у нее за кассой, потому что швейцарцы культурная нация и к собственности относятся трепетно. А тут, на лоне баобабов, она не владелица бизнеса, а баба с фанабериями, которую учить и учить. Не съели и спасибо, я считаю. Она потом оттуда с помощью посольства еле ноги унесла, со спецназом эвакуировали.

Таким образом мы приходим к выводу, что деньги тоже не панацея. Точнее, панацея, но не везде.

Получается, что женщина может чувствовать себя свободной, не униженной и в безопасности только там, где мужчину с детства обучают есть ножом и вилкой (зачеркнуто) не обижать и не гнобить другого человека только потому, что у другого человека не хватит сил его искалечить. То есть она должна принадлежать к образованному классу в развитой стране.

И плюс к этому хорошо бы, чтобы у нее были деньги. Просто на всякий случай. Для надежности. Для усиления эффекта.

Вот тогда мы за нее спокойны.

И тут я позволю себе заметить, что в 1903 году дело обстояло ровно так же. За 100 с лишним лет феминизм подарил женщинам оральную контрацепцию (спасибо), декретный отпуск (спасибо) и очень много разных новых слов. В остальном не изменилось ничего.

why I am not a feminist

Татьяна Безручко

Право женщины, против которого выступают феминистки

Я тут посмела на днях написать, что не воспитываю дочь как пацанку, а стараюсь прививать ей понятие о женственности. Боже мой, что тут началось.

И выяснилось, что феминистка я не правильная, и что девочкам надо думать об учебе и больше ни о чем. И что если завиваешь волосы и делаешь маникюр, то карьеру не сделаешь. И что если замуж хочешь, то тоже, разумеется, карьеру не сделаешь. И что вообще замуж и детей хотеть это фи, у свободной женщины другие высокие интересы. И что носить надо не платья, а милитари. Одна дама с вытекшими мозгами вообще додумалась написать пожелание, чтобы моя дочь насилию подверглась из-за того, что я ее как девочку воспитываю, а не как пацанку.

Омг, феминистки, да откуда же у вас такая жуткая ненависть ко всему, что ассоциируется с нашим полом? Откуда такое желание отринуть все женское? Где вообще хоть капля уважения к себе, если вы все традиционно женское считаете недостойным. Ну, идите тогда и меняйте пол, будете счастливым мужиком, раз вам так противно все женское.

Быть женщиной - это очень классно, особенно, в наше время в цивилизованных странах. У нас есть выбор. Кто хочет - ищет мужа с патриархальными взглядами и с удовольствием оседает дома, чтобы заниматься детьми и хозяйством. Кто хочет - строит карьеру. Кто хочет - носит кроссовки и джинсы, кто хочет - юбки и каблуки. Реально полная свобода.
 

Когда радикальная феминистка [пожалуй, единственный вид феминизма, который лично мне понятен; остальные понять не могу] увидела девушку в юбке, с прической и маникюром.

Но почему-то радикальным феминисткам мало, чтобы была свобода, надо чтобы женщины всегда делали только один выбор - тот, который отрицает все традиционно женское как позорное. Сидишь дома и занимаешься детьми? Позор, позор, позор. Носишь юбки и читаешь на Дзене блоги про рукоделие вместо блогов про джипы? Позор, позор, позор.

Как же так получилось, что те, кто борется за права женщин, настолько не уважает все традиционно женское. Смиритесь, дамы. Мы отличаемся от мужчин. Не так сильно, как хотелось бы некоторым из них, но отличаемся. Есть традиционно женские занятия, а есть традиционно мужские. Не будет никакой беды, если вдруг традиционно женским занятием занимается мужчина, а традиционно мужским - женщина. Теперь радикальным феминисткам осталось только осознать, что наоборот тоже нормально, ок?

Равноправие - штука отличная, и очень классно, что мы живем в эпоху, когда права мужчин и женщин практически пришли к единому знаменателю. Не во всем, но очень во многом. Осталось только понять, что равноправие - это, по сути, юридическая сторона вопроса в большей степени. А есть еще такое понятие, как восприятие социума. И так устроен наш мир, что социум воспринимает более благожелательно то, что вписывается в его рамки без напряга.

Чем лучше образ человека вписывается в привычные обществу архетипы, тем больше бонусов в социуме он получает. Поэтому при прочих равных женщина с женственным поведением имеет больше возможностей в жизни, чем пацанка. Как и мужчина с мужественным поведением. При этом надо ну совсем наглухо не уважать женщин, чтобы ассоциировать женственное поведение со слабостью. Это может быть дама со стальной волей, железными нервами, супер-успешная в карьере. Потому что одно другому не мешает совершенно.

Женщина - это не синоним слабости. Кто еще сомневается - марш смотреть на то единственное, что женщины могут сделать, а мужчины нет. На роды. После этого ни у кого не повернется женщину слабенькой назвать.

По сути в моем понимании женственность - это и есть внутренняя сила, которую нет нужды выпячивать и демонстрировать, поэтому она и выглядит внешне как нечто расслабленное и уютное.

Makhno again

Давеча стыкнулся с некой дамой, которая написала про Махно, а сегодня в почте обнаружил её письмецо с работающей ссылкой. Сам сегодня дочитал книжку — очень мне понравилась :) 

пара эпиздимиологичких абзац офф:

...одной случайности суждено было изменить ход вещей: в 1910 году крестьянский юноша из группы «бедных хлеборобов (анархистов-коммунистов)» украинской деревни Гуляй-поле попал в Бутырскую тюрьму, где познакомился с политическими заключенными. Спустя 8 лет, в 1917 году, он вышел оттуда по общей амнистии политических – достаточно образованным человеком с твердыми политическими убеждениями. Юношу звали Нестор Махно. Не тратя время в Москве, он отправился домой, в Гуляй-Поле. 

Несмотря на всю внешнюю незначительность, этот момент можно считать крайне значимым для исторической эпистемологии: инструментарий политического анализа истории (то есть категориальный и методологический аппарат исторической рефлексии, выработанный в рамках так называемой левой политико-философской традиции) впервые попал в руки к крестьянину и, таким образом, впервые оказался применен к среде, в отношении которой сам исследователь имел эпистемическую привилегию (лишь крестьяне могут сказать нечто о реальных нуждах, проблемах и способах бытия крестьянства, и теперь они получили для этого средства). ©

я сам, тем не менее (печатный текст всегда мерещится авторитетом, хотя всё меньше в последнее время), полагаю, что пролетариатизм и прочая левая хирня — суть левая хирня, до дела отношения не имееющая, а сам Махно закопан глубже — исток вижу в литовских статутах, а ближняя переменная — школа в Гуляй-поле, куда его отдала учиться мать-одиночка. 

Makhno

Через почту пришла ссылка на академию со статьёй некой питерской дамы про Махно. По ссылке оказался разбор какого-то фильма Параджанова. Поскольку интересуюсь стал искать по тексту, который был, нашёл много интересного.

Сейчас читаю Азбуку анархиста — любопытно, появилась мысль, объясняющая название: Слева направо. Мысль уже забыл, наверно потому что половинчатая: власть исходит от народа, — это пример анархизма, записан во многих демократических конституциях. Американская конституция — регламентация действий правительства, чего оно не имеет права делать. По этой причине анархизм в США — возвращение к истокам. Вчера послушал Байдена, он тоже приблизительно это сказал, или я его так услышал :) Справа в принципе тоже самое, а посередине — демократы со своим государством, лезущим во всё.

mein kampf

Родительские радости  

Дочка нашей соседки Мэри уже совсем взрослая, ей скоро восемнадцать. Мэри усыновила ее из российского детдома: https://experiment8or.livejournal.com/328776.html Девочка лежала без памерсов на грязной клеенке, не садилась и не тянулась ручками. Выросла красавица-баскетболистка, шемаханская царица ошеломительной восточной красоты.

В итоге девочка осуществила свою мечту и якобы нашла биомать в соцсетях. Переписываются. Ребенок не показывает Мэри компьютерную переписку, а Мэри не лезет в душу. Дает ребенку независимость и прайвеси. По мнению Мэри, это аферистка, поскольку дня рождения своего брошенного и обретенного дитяти она не помнила. Но что поделать, что поделать..

Мэри высохла как щепка. Она перенесла тяжелую болезнь, потеряла работу, получила инвалидность. Деньги маленькие, надо платить за их дом, за частную школу девочке, а на будущий год и за колледж. Девочка рвется поступить в другом городе и уехать, чтобы жить полной и веселой студенческой жизнью. Мэри не может все это оплачивать, а сколаршип с ее успеваемостью девочке не светит.

Девочка пишет сочинение для колледжа на тему своего усыновления. Попросила Мэри рассказать как это было. Мэри рассказала, но опустила детдомовкие реалии, чтобы ее биологическая мать не выглядела плохой. Мэри, какого хрена, скажи ей правду, чтобы выбить из нее фантазии о хорошей бедной биомаме? Нет, это повредит селф-эстиму ребенка. Любимый, оберегаемый, доверчивый, воспитанный правильной мамой американский ребенок выходит в жизнь.

У сиделки нашей америкaнской детей трое, и они отжигают по очереди. Старшая относительно беспроблемная. Средний - неуправляемый парень, рост метр девяносто, дерется, дома его держать нельзя. Отправили жить к разведенному биопапе, а тот пьющий бомж. Но жизнь повернулась хорошей стороной! Парень получил полный спортивный баскетбольный сколаршип в наш религиозный университет. Оплачена учеба, общежитие и еще деньги на жизнь. Видимо, станет человеком.

Младшая дочь, самая талантливая - самая дикая проблема. Девочка художница, я видела ее работы, очень хорошие. Ей предлагали полный сколаршип в университет. Мама на коленях стояла: иди учись. Не пошла. У нее сейчас другие заботы. Она в пятнадцать лет сообщила, что она трансгендер, те она не девочка, а мальчик. Ну хорошо, и такое бывает. Мать умоляет не спешить. Ок, девочке исполнилось восемнадцать и она взрослая, маму побоку.

Девочка хочет "переходить." Страховка не оплачивает, денег дома нет. Девочка принимает гормоны, у нее появилась борода, она называет себя Юджин. Маме она говорит, что она gay man. Те девочке нравятся мужчины, но она тоже чувствует себя мальчиком, вот какая путаница, как в Южном Парке. Самое удивительное, что у девочки еще никогда не было отношений ни с одним парнем, и почему она решила, что она гей, и что она мэн - это одному черту известно. Сиделка пока радуется, что страховка не оплачивает операцию, а денег нет все равно, девочка-Юджин работает в Волмарте.

Сегодня в суде тоже: молодой парень решил дома из пистолетика пострелять. А и что, что кругом люди. В своем доме выстрелил - а пуля в чужой дом попала. Божьим провидением никого не убила, попала в стену. А в комнате люди сидели, когда пуля прошла в миллиметре от них. Молодой идиот, мозгов нет, а законное оружие есть. На кой черт ему пистолет?

Современное общество чересчур благополучно для молодежи. Молодым людям невыносимо жить нормальной буружуазной жизнью. Им не хватает движухи, волненений, остроты вкуса. Куда энергию преодоления приложить? Бурлит и переливается через край. Кто в армию идет, кто памятники громит, кто на митингах орет, а другие - вот так, каждый восстает по-своему.

Power and body

Власть и тело.

Мария Рахманинова

600₽

В книге исследуется проблема власти и последовательно устанавливается универсальная процедура, лежащая в её основе и позволяющая её замечать в самых разных контекстах. В качестве теоретической рамки здесь используется проблема тела, исторически сопровождавшая все дискурсы о власти, осмыслявшие её из критической перспективы.

Это междисциплинарное исследование проведено на обширном историческом, эстетическом и теоретическом материале, в том числе с привлечением источников, ранее неизвестных в русскоязычном пространстве, либо никогда не рассматривавшихся с предложенных позиций.

События социально-политической истории и её художественная рефлексия в кино, прозе и поэзии, средневековая теология и протестные движения, религиозное сектантство и гендерная теория, контркультура и деколониальная перспектива, бытийный статус животных и траектория научно-технического прогресса — всё это составляет горизонт, в котором выстраивается философская концепция книги «Власть и тело».

В основе книги лежит докторская диссертация Марии Рахманиновой «От эпистемологии власти к онтологии тела: социально-философский анализ».

Отрывки из книги:

• Власть и тело в эпоху модерна: Кафка, Беньямин и Райх против контроля
• Проблема власти и тела в эстетической системе Казимира Малевича

С 14 апреля по 4 мая мы провели краудфандинг на эту книгу.
Читать все отзывы о книге «Власть и тело»

but the men didn't know

а мужеги-то и не знали: такое раз но образие

имхо: 

современный феминизм для того и создан — шоп жанчынки воевали между собой, в принципе любое левое течение — теоретично, а правое, отлично от левого, занимается телом.
К примеру, создание пилюли, или метода ритма. Всё это сделали люди, далёкие от левизны.

IWW

 хорошая статейка про ИРМ у Куриллы

Big Bill and the railroads

"Руководители Советского Союза, казахи в тюрбанах, солдаты Красной Армии, крестьяне и кочевники, - все собрались на мероприятие "Большого Билла" Шатова. Большой Билл только что завершил постройку 1,475-километровой Туркестано-Сибирской железной дороги, связавшей Сибирь и Туркестан. Для него не было преград. Советские ораторы славили его сенсационное прошлое часто арестовывшегося в США активиста "Индустриальных рабочих мира". Теперь, главный американский большевик в России, сияющий Большой Билл кричал: "Мы, старики, построили эту дорогу для вас - для молодой, свободной России! Вы, в свою очередь, должны работать для Советской страны! Сделайте ее сильной и великой - не для себя, но для человечества!".
Собственно, мы все читали красочное (хотя и сатирическое) описание завершения этой стройки у Ильфа и Петрова. ...
Удивительная история Билла Шатова - по ссылке в первом комменте.

Владимир Сергеевич Шатов родился 24 декабря 1887 года в Киеве в еврейской семье. Вероятно, "Шатов" - его псевдоним, и даже возможно, сознательно выбранный им по имени героя Достоевского. Однако настоящего имени его (если оно было) установить мне не удалось.
В его жизни были 10 лет в США, где он был другом Эммы Гольдман и Билла Хейвуда, возвращение в Россию, участие в Октябрьских событиях 1917 года, борьба с Юденичем, министерская должность в ДВР, руководство Турксибом и много чего еще... Американская публика с живым интересом следила за его карьерой и называла его не иначе как "Билл Шатов".
Владимир рано начал работать вместе с отцом наборщиком в типографии. Затем поступил в Киевский политехнический институт, со второго курса которого перешёл в коммерческое училище и успешно закончил его. Его юность прошла под влиянием революционно настроенных рабочих, он часто выполнял их задания. Будучи студентом, принимал участие в работе социал-демократических кружков. Впервые был арестован в 1904 году.
В 1907 году Шатов эмигрировал в США, где почти десять лет работал наборщиком в типографии Нью-Йорка. Являлся членом анархо-синдикалистской профсоюзной организации «Индустриальные рабочие мира».
Эмма Гольдман вспоминала о В.Шатове в своих мемуарах Living my Life:
"...Контингент русских беженцев и политэмигрантов готовился отправиться на свою родину, и мы помогали им запастись провизией, одеждой и деньгами. Большинство из них были анархистами, и все хотели поучаствовать в перестройке своей страны на основе братства и равенства. Работу по организации возвращения в Россию вел наш товарщ Уильям Шатов, которого все называли Биллом.
Этот революционный анархист, вынужденный искать убежища в Америке от тирании русского самодержавия, за десять лет своей жизни в Соединенных Штатах вел жизнь настоящего пролетария и всегда боролся за улучшение условий рабочих. Работая докером, поденщиком, машинистом и печатником, Билл был знаком с тяготами, незащищенностью и унижениями, которые характеризуют существование рабочего-иммигранта. Более слабые люди духовно погибли бы, но Билла характеризовало стремление к идеалу, неисчерпаемая энергия и острый интеллект.
Он посвятил свою жизнь просвещению русских беженцев. Он был замечательным организатором, умелым оратором и смелым человеком. Эти качества помогли ему собрать разные маленькие группы русских в Америке воедино. Он успешно организовал их во влиятельную солидарную организацию, известную как Союз Русских Рабочих, охватывавший США и Канаду. Ее целью было образование и революционное просвещение большого количества русских рабочих, которых греко-католическая церковь в Америке стремилась поймать в ловушку, как это она это делала дома.
Билл Шатов и товарищи, работавшие с ним многие годы, чтобы объяснить своим темным русским братьям их экономическую ситуацию и важность организованного сотрудничества. Многие из них были неквалифицированными рабочими, работавшими многие часы и безжалостно эксплуатируемые в шахтах, заводах и на железных дорогах. Благодаря энергии и увлеченности Билла, эти массы постепенно объединились в сильную группу революционеров.
Шатов был также некоторое время менеджером Центра Феррера, и в этом качестве его ум и энтузиазм были такими же эффективными, как все остальное, чем он занимался.
Не менее хорош был наш Билл в личных отношениях. Веселый и обаятельный, он был прекрасным товарищем, на которого можно было положиться, особенно в сложных ситуациях. Верный и храбрый друг, Билл настоял на том, чтобы сопровождать Сашу (Беркмана - ИК.), когда последнему угрожало нападение детективов в Сан-Франциско из-за его работы с Муни (один из лидеров анархистов и "Индустриальных рабочих мира Томас Муни - ИК). Во время сашиных поездок в разные города Билл исполнял взятую им на себя роль телохранителя, и для меня было большим облегчением знать, что любой, кто захотел бы применить насилие к Саше, встретил бы дополнительное сопротивление нашего стойкого Билла.
После первых же новостей о чуде, которое случилось в России, Шатов начал организовывать тысячи своих радикальных сограждан, стремившихся вернуться домой. Как истинный капитан корабля, он стремился обеспечить каждому безопасную дорогу, не думая о себе самом. Он бы отправился последним, говорил он нам, когда мы убеждали его, что его опыт и способности были бы гораздо более ценны в России, чем в Америке. Он оставался до тех пор, пока его собственное отправление не стало почти опасным..."
В мае 1917 года Шатов прибыл во Владивосток -"и в тот же день уже выступал на митинге рев. матросов крейсера, стоявшего на рейде бухты Золотой Рог. Он... поддерживал платформу большевиков".
По приезде в Петроград (июнь) работал наборщиком в газете "Копейка", принимал активное участие в деятельности фабзавкомов (ФЗК), неоднократно избирался членом президиума Центрального Совета ФЗК Петрограда и его окрестностей. На 2-й конференции ФЗК Петрограда (7-12 августа) поддержал линию большевиков на установление действительного рабочего контроля на производстве и отметил: "...фабрично-заводские комитеты, ставящие своей целью контроль над производством,- это продукт русской революции, нигде в Западной Европе нет ничего подобного, в этой работе не имеется никаких традиций, приходится пролагать новые пути". Шатов встречался с В.И.Лениным, принимал активное участие в подготовке октябрьского переворота. Являлся членом Петроградского ВРК от Союза анархо-синдикалисткой пропаганды.
Летом 1917 года анархисты и эсеры пользовались серьезной поддержкой в Петрограде. Тревога по поводу того, что анархисты могут опередить большевиков, чувствовалась даже на заседании большевистского ЦК 16 октября, в самый канун Октябрьского переворота: «повсюду намечается тяга к практическим результатам, резолюции уже не удовлетворяют… замечается рост влияния анархо-синдикалистов…». Лидеры анархо-синдикалистов имели высокие рейтинги в движении фабзавкомов – на всероссийской конференции ФЗК 17-22 октября Шатов и Жук были избраны в Центральный исполком ФЗК, причем Шатов набрал наибольшее количество голосов.
Однако, как писали советские энциклопедии, Шатов первым из видных анархистов проделал путь к большевизму. 22 октября 1917 г. он вошел в Петроградский ВРК, и стал непосредственным участником Октябрьского переворота.
В ночь на 24 октября его встретил в Смольном Джон Рид:
"Уходя из Смольного в 3 часа утра, я заметил, что по обеим сторонам входа стояли пулемёты и что ворота и ближайшие перекрёстки охранялись сильными солдатскими патрулями. Вверх по лестнице взбегал Билль Шатов. «Ну, — крикнул он, — мы начали! Керенский послал юнкеров закрыть наши газеты «Солдат» и «Рабочий Путь». Но тут пришёл наш отряд и сорвал казённые печати, а теперь мы посылаем людей для захвата буржуазных редакций!» Он радостно похлопал меня по плечу и побежал дальше…"
В 1917-1918 гг. Шатов – чрезвычайный комиссар по охране железных дорог. В это время (март 1918 года) его описывает известный британский шпион Р.Б.Локкарт (англичане долго ждут на перроне поезд Троцкого, который должен везти их из Петрограда в Москву):
"Скуку долгого ожидания рассеяли забавные выходки Билля Шатова, веселого проходимца с прекрасно развитым чувством юмора. Годы изгнания он провел в Нью-Йорке и знал бесчисленное количество ист-сайдских анекдотов. В большинстве случаев предметом издевательства в них были Россия и русские, к которым Шатов, несмотря на свои убеждения, относился слегка презрительно. Его вид был еще смешней его анекдотов. Миниатюрный Карнера, он был одет поверх костюма и овечьего полушубка в рабочую одежду. На голове у него была английская кепка с огромным козырьком. Два огромных револьвера висели на ремне у него на боку. В общем все это выглядело, как помесь пулеметчика и джентльмена с рекламы" (перевод дан по русскому изданию; в оригинале не "пулеметчик", а gunman - "убийца", "бандит" - а.)
В 1918-1919 гг. Шатов – начальник центральной комендатуры Петрограда, затем начальник управления коменданта Петроградского укрепрайона. К этому времени Шатов уже стал коммунистом.
В 1919-1921 гг. – член Реввоенсовета 7 армии.
8 мая 1919 года был назначен начальником внутренней обороны Петрограда и, одновременно, членом комитета обороны города. Затем ему было доверено командование дивизией, которая сыграла главную роль в разгроме войск генерала Юденича, за что Шатов был награждён орденом Красного Знамени.
Когда в 1919 году в Конгрессе США прошли слушания о событиях в России, имя Шатова всплывало в показаниях вернувшихся в США американцев. Карьерный взлет нью-йоркского анархиста, похоже, изумлял сенаторов. Вот, например, протокол допроса служащих американского банка в Петрограде Р.Смита и У.Уэлша:
"М-р Смит: ... Обычно железнодорожный комиссар проходит и собирает паспорта. Комиссар заглянул в наше купе и сказал на ломаном английском: "Ну, ребята, собрались в небольшую поездку"? Этого человека звали Шатов. М-р Браун был с ним знаком. Шатов был еврей с Восточной Стороны Нью-Йорка.
Сенатор Нельсон: Каково было его другое имя?
М-р Смит: Это единственное имя, которое мне известно.
Сенатор Нельсон: Какова была его официальная должность?
М-р Смит: Комиссар Николаевской железной дороги — главный комиссар.
Сенатор Нельсон: Он был еврей с Восточной Стороны Нью-Йорка?
М-р Смит: Да, сэр.
Сенатор Нельсон: Вы подготавливаете весьма хороших комиссаров у себя в Нью-Йорке, не правда ли?
Сенатор Уолкотт: Каковы были его обязанности, как железнодорожного комиссара? Был ли он тем, что мы называем суперинтендантом железной дороги?
М-р Смит: Нет, он был предположительно назначен правительством контролировать железную дорогу. Он ничего не знал о железнодорожной технике, или о чем-либо в этом роде. Он должен был управлять более или менее работой железной дороги.
Сенатор Уолкотт: Это большая железнодорожная система или короткая линия?
М-р Смит: Это линия между Москвой и Петроградом.
Сенатор Уолкотт: Очень важная линия, не так ли?
Сенатор Стерлинг: Чем этот человек занимался в Нью-Йорке?
М-р Смит: Я не знаю, чем. Мы его не расспрашивали. М-р Браун может рассказать вам, если вы с ним свяжетесь. ...
М-р Уэлш: Был задан вопрос: какого рода люди приехали в Россию из Америки после [февральской] революции?
Я принимал большинство людей, приходивших в наш банк, и встретил множество [a great many] русских, вернувшихся из Нью-Йорка в Россию. Почти во всех случаях они жили в Америке от 9 до 10 лет, со времени первой революции в 1905 года до этой второй [февральской] революции. Многие из них делали такое необычное утверждение, и один из них сделал его особенно отчетливо: когда я его спросил, почему он приехал назад, он ответил: "Потому что я вернулся в свободную страну. Ты думаешь, Америка — свободная страна?". Я ответил: "Конечно, свободная". "Ну", сказал он, "разве ты не знаешь, что там нельзя говорить все, что хочешь или делать все, что тебе захочется?". "Но не во время же войны" — сказал я.
Сенатор Нельсон: Американцы, которые приехали в Россию, я имею в виду — люди с Восточной Стороны, которые приехали и которых вы описываете — активно включались в ряды большевиков?
М-р Уэлш: Да.
Сенатор Нельсон: И становились их руководителями?
М-р Уэлш: Да. Были некоторые — немного, но некоторые были — настоящие русские. Под настоящими русскими я подразумеваю урожденных русских, не русских евреев.
Сенатор Нельсон: Вы имеете в виду славян?
М-р Уэлш: Да, люди, которые были настоящими политическими изгнанниками, которые приехали в надежде, как мадам Брешковская описала это вчера, что осуществилась их революция. Эти люди теперь в России, и если они не умерли от голода, то умирают, потому что они не могут работать для большевиков, а с большевиками не может быть компромиссов — ты либо с ними, либо против них.
.. Далее Уэлш рассказывает об экстренной эвакуации из Петрограда, перед угрозой входа в город немцев. Комиссар Билл Шатов не хотел выпускать поезд, мотивируя это тем, что в нем слишком мало пассажиров. Тогда один из группы уезжавших, Браун, знавший Шатова, отвел его в сторону.
М-р Уэлш: Шатов вернулся и сказал: "Ну, ребята, все в порядке. Можете ехать. Передавайте привет Бродвею." Он был тогда комиссаром Николаевской железной дороги, главной дороги между Москвой и Петроградом, а также сибирской линии. <...> Я не уверен, но сейчас он кажется начальник полиции или начальник военных сил в Петрограде.
Сенатор Стерлинг: Вам известно, чем он занимался до того как приехал в Россию?
М-р Уэлш: Я не знаю, но это легко можно установить.
Сенатор Нельсон: Он жил в Америке?
М-р Уэлш: Да, иначе он не знал бы так хорошо Бруклин и остров.
Сенатор Нельсон: Он окончил Восточную Сторону?
М-р Уэлш: Если вам угодно так выразиться.
Сенатор Нельсон: У вас там что, большевистское училище?
М-р Уэлш: Ну, я был в России два года, и мне сложно сказать, что делается в Нью-Йорке. ..."
В 1921-1922 гг. Шатов был направлен на Дальний Восток для орг-ции Дальневосточной республики (ДВР), занимал посты военного министра, министра путей сообщения, председателя военно-дипломатической миссии при японском командовании. 11-15 июля 1920 председатель мирной делегации ДВР на переговорах с командованием японских экспедиционных войск о прекращении военных действий и от имени пр-ва ДВР 15 июля 1920 подписал договор о перемирии.
После гражданской войны Шатов работал в народных комиссариатах внутренних дел, военно-морских дел, финансов, путей сообщения, уполномоченным по управлению всеми железными дорогами и водными путями Восточной Сибири, военным министром и министром путей сообщения на Дальнем Востоке. После возвращения в Москву являлся членом правления Северо-Кавказского округа путей сообщения, Промбанка, Главметалла, заместителем председателя Металлоимпорта.
Встречал своих соратников по американскому рабочему движению - Билла Хейвуда и Георгия Андрейчина (они некоторое время скрывались в Москве от политических преследований в США, участвовали в работе Коминтерна).
2 марта 1927 года правительство РСФСР приняло постановление о строительстве Туркестано-Сибирской железной дороги, для чего был организован Комитет содействия строительству Турксиба во главе с заместителем председателя Совнаркома Т. Рыскуловым. В его состав вошёл и начальник строительства Турксиба Владимир Шатов. На этой должности Шатов получил большие полномочия: он мог без согласования сверху распоряжаться кредитом, приобретать имущество, набирать технических сотрудников, нанимать рабочую силу, гужевой транспорт, взаимодействовать со всеми учреждениями и организациями страны.
После первого пленарного заседания Комитета содействия строительству Турксиба Шатов выехал на осмотр трассы будущей магистрали, останавливался в Кзыл-Орде, Ташкенте, Алма-Ате, Фрунзе, беседовал с ответственными работниками на местах.
21 ноября 1927 года на станции Луговая состоялось открытие строительства Турксиба, на котором Шатов открыл митинг, огласив поздравительную телеграмму Рыкова, и заколотил один из первых костылей. Во время стройки Шатов лично объезжал всю трассу от Луговой до Семипалатинска, особое внимание уделяя строительству мостов через все реки. Настоял на введении хозрасчёта на стройке, благодаря чему на Турксибе развернулось социалистическое соревнование.
Для того, чтобы в кратчайшие сроки сдать железную дорогу в эксплуатацию он в сентябре 1929 года издал приказ об образовании в составе производственного отдела Турксиба особой службы — части пути, начальником которой он назначил М. Тынышпаева.
В 1932 году А.Н.Толстой рассказывал в Берлине Роману Гулю анекдоты о Шатове как начальнике стройки:
Красочен был рассказ об известном большевике Шатове (псевдоним, сначала был анархистом, после Октября из Нью-Йорка приехал в Россию делать карьеру, и сделал большую, но кончил, кажется, тоже в ежовском подвале. — Р.Г.), О Шатове Толстой рассказал, как Шатов строил Турксиб. “Жара, степь, пески, женщин нет, мужчины с ума сходят. Шатов в Москву телеграмму: “Прошу спешно двести пятьдесят блядей!”. Не поверили в серьезность, а Шатов — вторую. Не верят. Он в Москву своего “эмиссара” прислал: объяснить положение. Тот и привез на Турксиб сто пятьдесят, поместили их в бараках и... Турксиб построили”. 
28 апреля 1930 года на станции Айна-Булак состоялась смычка Северного и Южного участков Тукрсиба, после чего Шатов отправил телеграмму в Москву на имя Сталина:
«Сегодня в 7 часов 6 минут по московскому времени рельсы юга сомкнулись рельсами севера на шестьсот сороковым километре от станции Луговая, путь для сквозного движения по Турксибу открыт. Начальник постройки Шатов.»
Коллектив строительства Турксиба, а также 10 человек (в их числе Шатов) Постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР были награждены орденами Трудового Красного Знамени.
Журнал "Time" посвятил Турксибу и Шатову лично несколько заметок.
"Руководители Советского Союза, казахи в тюрбанах, солдаты Красной Армии, крестьяне и кочевники, - все собрались на мероприятие "Большого Билла" Шатова. Большой Билл только что завершил постройку 1,475-километровой Туркестано-Сибирской железной дороги, связавшей Сибирь и Туркестан. Для него не было преград. Советские ораторы славили его сенсационное прошлое часто арестовывшегося в США активиста "Индустриальных рабочих мира". Теперь, главный американский большевик в России, сияющий Большой Билл кричал: "Мы, старики, построили эту дорогу для вас - для молодой, свободной России! Вы, в свою очередь, должны работать для Советской страны! Сделайте ее сильной и великой - не для себя, но для человечества!".
Собственно, мы все читали красочное (хотя и сатирическое) описание завершения этой стройки у Ильфа и Петрова.
"...Прилежная "овечка", увешанная флагами и гирляндами, поздней ночью втянула литерный поезд на станцию Гремящий Ключ, место смычки. Кинооператоры жгли римские свечи. При их резком белом свете стоял начальник строительства, взволнованно глядя на поезд. В вагонах не было огней. Все спали. И только правительственный салон светился большими квадратными окнами. Дверь его быстро открылась, и на низкую землю спрыгнул член правительства.
   Начальник Магистрали сделал шаг вперед, взял под козырек и произнес рапорт, которого ждала вся страна. Восточная Магистраль, соединившая прямым путем Сибирь и Среднюю Азию, была закончена на год раньше срока.
   Когда формальность была выполнена, рапорт отдан и принят, два немолодых и несентиментальных человека поцеловались.
   Все корреспонденты, и советские, и иностранные, и Лавуазьян, в нетерпении пославший телеграмму о дыме, шедшем из паровозной трубы, и канадская девушка, сломя голову примчавшаяся из-за океана, - все спали. Один только Паламидов метался по свежей насыпи, разыскивая телеграф. Он рассчитал, что если молнию послать немедленно, то она появится еще в утреннем номере. И в черной пустыне он нашел наспех сколоченную избушку телеграфа.
   "Блеске звезд, - писал он, сердясь на карандаш, - отдан рапорт окончании магистрали тчк присутствовал историческом поцелуе начальника магистрали членом правительства паламидов".
   Первую часть телеграммы редакция поместила, а поцелуй выкинула. Редактор сказал, что члену правительства неприлично целоваться и что Паламидов, вероятно, соврал".
В ноябре 1930 года Владимир Шатов был назначен начальником Сибжелдорстроя, затем работал руководителем Главжелдорстроя, заместителем наркома путей сообщения страны. С марта 1933 года возглавил строительство железной дороги Москва — Донецк, где работали многие турксибовцы.
"Time" откликнулся на отставку Шатова с поста замнаркома заметкой "Падение Большого Билла": "Вплоть до прошлой недели товарищ Шатов считался самым эффективным, самым популярным организатором железнодорожного дела в Советском Союзе Иосифа Сталина. Неожиданно он и все пять заместителей наркома были отставлены..."
В 1936 году Шатова вновь направили в Казахстан на сооружение железной дороги Нельды — Джезказган, которую строили в основном заключённые, «враги народа». Однако власти посчитали темпы строительства неудовлетворительными. В 1937 году Владимир Шатов был арестован, его увезли в Москву и приговорили к длительному сроку заключения, он умер в 1943 году. По другим источникам, 4 октября 1937 года он был приговорён к расстрелу тройкой Управления НКВД по Новосибирской области.
В 1955 году Владимир Шатов был полностью реабилитирован.